Журналисты в экстремальных ситуациях, к сожалению, погиба­ют сегодня не реже, чем года два или три тому назад. Поскольку на конференции мы уже говорили о Чечне, наверное, стоит заострить внимание на проблеме освещения второй чеченской кампании, ко­торая в Кремле называется “антитеррористической операцией”. Прежде всего потому, что это было самое серьезное испытание для российских и иностранных журналистов, работавших на первой войне и сейчас во время второй. В первую войну журналисты поте­ряли 20 коллег. Десятки – были избиты. Десятки – ранены. Огром­ное количество журналистов подверглось преследованиям. У них незаконно изымались отснятые материалы, отбиралась даже ра­диоаппаратура – у тех, кто передавал свои материалы для радио­станций. С начала второй кампании в Чечне уже погибли пять жур­налистов, причем первые трое – чеченские (во время первой кампа­нии погибли девять чеченских журналистов). Эти трое журналис­тов погибли практически в одно время – 27-28 октября прошлого года. Это то, что касается работы журналистов в военное время.

Если говорить о том, что происходит в мирное время, то, к со­жалению, жертв не становится меньше. У нас сейчас есть список журналистов, погибших на территории России в этом году: из деся­ти мы можем с уверенностью назвать только пять имен журналис­тов, которые погибли, выполняя свой профессиональный долг. Я это уточняю потому, что подавляющее большинство журналистов погибает не так, как считают наши коллеги из западных правоза­щитных организаций: они называют имена только тех, кто погиб, держа в руках камеру, или был убит в помещении редакции, то есть когда совершенно очевидно, что они выполняли профессиональ­ный долг.

К сожалению, на территории бывшего Советского Союза – в странах СНГ – очень часто журналистов убивают не в рабочее вре­мя, но по тем же самым причинам. Достаточно назвать одного из уаких журналистов, на которого было совершено нападение и ко­торый погиб в Москве – Игорь Домников, корреспондент “Новой газеты”.

Я бы хотел несколько изменить акцент нашей конференции, по­говорить о государственном терроре, государственном насилии против журналистов, потому что на деле журналисты, которые ос­вещают терроризм или террористические акты, всегда в той или иной мере оказываются под давлением государства. Понятие “тер­рор” по отношению к журналистам применимо, когда государство пытается избавиться от того или иного журналиста. Я так расплыв­чато говорю “государство”, потому что до сих пор мы не можем на­звать большинство заказчиков этих убийств. Так же, как до сих пор мы ничего не можем сказать о том, кто заказал нападение на Иго­ря Долохова. Известно только то, что он опубликовал несколько материалов о коррупции в российском правительстве, а буквально через день после нападения на него должна была выйти статья, в которой рассказывалось о механизме финансирования президент­ской кампании В. Путина.

Однако не только Россия отличается подобным отношением к журналистам. Напомню, что за эти девять лет мы почти каждый год насчитываем десятки имен погибших журналистов. Рекордсме­ном стал Таджикистан. С 1992 на территории этой страны при раз­ных обстоятельствах погибло более 70 журналистов. Я и в этом слу­чае вынужден говорить “более” или “менее” или “около”, потому что практически не было произведено ни одного расследования убийств журналистов в Таджикистане. И я, как бывший таджикс­кий журналист, могу говорить с какой-то долей уверенности о том, что есть случаи, когда журналисты погибали не в результате напа­дения, а в результате отчаяния, трудных жизненных условий, в ко­торых они оказались, потеряв работу. В Таджикистане в конце 1992 нынешней властью было закрыто более 30 независимых газет.

Второй страной в этом печальном списке стала Украина. На Ук­раине, где еще пять-шесть лет назад журналисты пытались постро­ить новую независимую журналистику, именно в этой стране самый странный список погибших журналистов. Странный потому, что гибель журналистов объясняется совершенно парадоксально. На­пример, три года назад был найден повешенным П. Шевченко, Журналист одной из самых популярных газет на Украине. Его кол­леги до сих пор сомневаются, что он покончил жизнь самоубийст­вом. Так же как и коллеги, и родственники главы медиа-холдинга “Совершенно секретно” Артема Боровика. Этот список можно продолжить.

С другой стороны, журналисты совершенно спокойно снимают сцены задержания подозреваемых в тот момент, когда сотрудники милиции избивают задержанных. И при этом журналист ничего не говорит о том, что нарушается закон. Тут трудно определить сте­пень ответственности журналиста. Просто-напросто, мне кажется, мы забываем об одной весьма важной части работы журналиста:

говорить правду. А говорить правду – насколько это понравится той или иной политической фракции?

Почему мы сейчас видим то, что происходит в Чечне исключи­тельно по кадрам, снимаемым западными журналистами? Почему мы видим журналистов, которые сидят на бронетранспортерах иногда даже в камуфляже? Или видим журналиста, которому гене­рал Казанцев вручает именной пистолет? Это журналист? Бороться с терроризмом можно только говоря правду, а не ограничивая ра­боту журналиста.

Опубликовано в сборнике материалов международной конференции “Журналисты против терроризма и насилия”. Ереван, 25-26 октября 2000 г.