Журналисты в экстремальных ситуациях, к сожалению, погибают сегодня не реже, чем года два или три тому назад. Поскольку на конференции мы уже говорили о Чечне, наверное, стоит заострить внимание на проблеме освещения второй чеченской кампании, которая в Кремле называется “антитеррористической операцией”. Прежде всего потому, что это было самое серьезное испытание для российских и иностранных журналистов, работавших на первой войне и сейчас во время второй. В первую войну журналисты потеряли 20 коллег. Десятки – были избиты. Десятки – ранены. Огромное количество журналистов подверглось преследованиям. У них незаконно изымались отснятые материалы, отбиралась даже радиоаппаратура – у тех, кто передавал свои материалы для радиостанций. С начала второй кампании в Чечне уже погибли пять журналистов, причем первые трое – чеченские (во время первой кампании погибли девять чеченских журналистов). Эти трое журналистов погибли практически в одно время – 27-28 октября прошлого года. Это то, что касается работы журналистов в военное время.
Если говорить о том, что происходит в мирное время, то, к сожалению, жертв не становится меньше. У нас сейчас есть список журналистов, погибших на территории России в этом году: из десяти мы можем с уверенностью назвать только пять имен журналистов, которые погибли, выполняя свой профессиональный долг. Я это уточняю потому, что подавляющее большинство журналистов погибает не так, как считают наши коллеги из западных правозащитных организаций: они называют имена только тех, кто погиб, держа в руках камеру, или был убит в помещении редакции, то есть когда совершенно очевидно, что они выполняли профессиональный долг.
К сожалению, на территории бывшего Советского Союза – в странах СНГ – очень часто журналистов убивают не в рабочее время, но по тем же самым причинам. Достаточно назвать одного из уаких журналистов, на которого было совершено нападение и который погиб в Москве – Игорь Домников, корреспондент “Новой газеты”.
Я бы хотел несколько изменить акцент нашей конференции, поговорить о государственном терроре, государственном насилии против журналистов, потому что на деле журналисты, которые освещают терроризм или террористические акты, всегда в той или иной мере оказываются под давлением государства. Понятие “террор” по отношению к журналистам применимо, когда государство пытается избавиться от того или иного журналиста. Я так расплывчато говорю “государство”, потому что до сих пор мы не можем назвать большинство заказчиков этих убийств. Так же, как до сих пор мы ничего не можем сказать о том, кто заказал нападение на Игоря Долохова. Известно только то, что он опубликовал несколько материалов о коррупции в российском правительстве, а буквально через день после нападения на него должна была выйти статья, в которой рассказывалось о механизме финансирования президентской кампании В. Путина.
Однако не только Россия отличается подобным отношением к журналистам. Напомню, что за эти девять лет мы почти каждый год насчитываем десятки имен погибших журналистов. Рекордсменом стал Таджикистан. С 1992 на территории этой страны при разных обстоятельствах погибло более 70 журналистов. Я и в этом случае вынужден говорить “более” или “менее” или “около”, потому что практически не было произведено ни одного расследования убийств журналистов в Таджикистане. И я, как бывший таджикский журналист, могу говорить с какой-то долей уверенности о том, что есть случаи, когда журналисты погибали не в результате нападения, а в результате отчаяния, трудных жизненных условий, в которых они оказались, потеряв работу. В Таджикистане в конце 1992 нынешней властью было закрыто более 30 независимых газет.
Второй страной в этом печальном списке стала Украина. На Украине, где еще пять-шесть лет назад журналисты пытались построить новую независимую журналистику, именно в этой стране самый странный список погибших журналистов. Странный потому, что гибель журналистов объясняется совершенно парадоксально. Например, три года назад был найден повешенным П. Шевченко, Журналист одной из самых популярных газет на Украине. Его коллеги до сих пор сомневаются, что он покончил жизнь самоубийством. Так же как и коллеги, и родственники главы медиа-холдинга “Совершенно секретно” Артема Боровика. Этот список можно продолжить.
С другой стороны, журналисты совершенно спокойно снимают сцены задержания подозреваемых в тот момент, когда сотрудники милиции избивают задержанных. И при этом журналист ничего не говорит о том, что нарушается закон. Тут трудно определить степень ответственности журналиста. Просто-напросто, мне кажется, мы забываем об одной весьма важной части работы журналиста:
говорить правду. А говорить правду – насколько это понравится той или иной политической фракции?
Почему мы сейчас видим то, что происходит в Чечне исключительно по кадрам, снимаемым западными журналистами? Почему мы видим журналистов, которые сидят на бронетранспортерах иногда даже в камуфляже? Или видим журналиста, которому генерал Казанцев вручает именной пистолет? Это журналист? Бороться с терроризмом можно только говоря правду, а не ограничивая работу журналиста.
Опубликовано в сборнике материалов международной конференции “Журналисты против терроризма и насилия”. Ереван, 25-26 октября 2000 г.